— Витюша, а что ты решил про …ова? — голос Ирины гасился коридором, комнатой и опять коридором. Привычка кричать через всю квартиру не выветрилась за двадцать лет проживания на ста двадцати квадратных метрах.
Виктор догадался, что жена спрашивала про отпуск, но не знал, как сообщить о том, что даже трехзвездочный отель может не состояться.
Виктор не понимал, в какой момент все пошло не так. Он — успешный топ-менеджер — умел решать сложные задачи, прогнозировать и искать ресурсы. Он уже двадцать пять лет был патриархом, мачо, кошельком — тем, кем становятся талантливые мужики, попавшие в струю в начале карьеры.
Виктор догадался, что жена спрашивала про отпуск, но не знал, как сообщить о том, что даже трехзвездочный отель может не состояться.
Виктор не понимал, в какой момент все пошло не так. Он — успешный топ-менеджер — умел решать сложные задачи, прогнозировать и искать ресурсы. Он уже двадцать пять лет был патриархом, мачо, кошельком — тем, кем становятся талантливые мужики, попавшие в струю в начале карьеры.
Он старался не думать о возрасте, пенсии, здоровье, да и вообще о будущем. Полагал, что сможет вырулить, что еще не время подводить итоги. И даже юбилей прошел буднично. Как будто ни он, ни окружающие не заметили его полтинника. Потому что зачем отвлекаться на всякую ерунду, когда жизнь продолжается. Но жизнь вдруг решила резко затормозить.
Сессия с коучем вывела Виктора из себя.
Эта консультантка слыхом не слыхивала о проектах, которые он делал. Все программисты Восточной Европы знали, кто он такой. На его конфколлах по полсотни человек сидело. Президент компании руку пожимал в штаб-квартире в Штатах. И теперь он должен в пятьдесят лет работу искать только потому, что компания по геополитическим причинам ушла с рынка.
А они ему говорят, что нужно в себе разобраться.
Когда эти коучи успели мир заполонить? Куда ни ткнешь, везде молодые советы раздают, как пятидесятилетним свой опыт анализировать. Родители-инженеры в девяностые ничего не анализировали. Встали в свои пятьдесят лет и пошли колготками у «Детского мира» торговать.
И что, круг замкнулся? Опять тупик?
Черт, почему не занялся спортом десять лет назад? Говорил кардиолог, что не надо тянуть.
И что теперь? На сколько денег хватит?
Пенсия в шестьдесят пять лет. Да кому она нужна, копеечная пенсия.
Почему не копил?
Потому что не думал.
И сейчас не думает, что за полтинник перевалило.
Допустим, начну думать на двадцать пять лет вперед. Что это изменит? Все позади. Есть огромный опыт, который не актуален.
Эта консультантка слыхом не слыхивала о проектах, которые он делал. Все программисты Восточной Европы знали, кто он такой. На его конфколлах по полсотни человек сидело. Президент компании руку пожимал в штаб-квартире в Штатах. И теперь он должен в пятьдесят лет работу искать только потому, что компания по геополитическим причинам ушла с рынка.
А они ему говорят, что нужно в себе разобраться.
Когда эти коучи успели мир заполонить? Куда ни ткнешь, везде молодые советы раздают, как пятидесятилетним свой опыт анализировать. Родители-инженеры в девяностые ничего не анализировали. Встали в свои пятьдесят лет и пошли колготками у «Детского мира» торговать.
И что, круг замкнулся? Опять тупик?
Черт, почему не занялся спортом десять лет назад? Говорил кардиолог, что не надо тянуть.
И что теперь? На сколько денег хватит?
Пенсия в шестьдесят пять лет. Да кому она нужна, копеечная пенсия.
Почему не копил?
Потому что не думал.
И сейчас не думает, что за полтинник перевалило.
Допустим, начну думать на двадцать пять лет вперед. Что это изменит? Все позади. Есть огромный опыт, который не актуален.
Виктор попытался вдохнуть поглубже, чтобы успокоиться.
Вдох. Спокойно. Я актуален.
Отец бы сказал, что будем живы не помрем. И что прорвемся.
Надо в отпуск. Отдохнуть. Чтобы оторваться от прошлого.
Эта коуч там что-то про моделирование будущего говорила. Но сначала надо выйти из прошлого, чтобы посмотреть на него со стороны.
Двадцать пять лет в бизнесе — это поток, который нес вдоль русла. Нужно выйти на берег. И начать смотреть на воду, которая течет мимо тебя.
— Я не могу на это смотреть. — Ирина поворачивала лежак спинкой к морю. Уже третий день она критиковала родителей, которые позволяют детям одним плескаться в воде.
— Ириша, наши дети выросли, это не твой вопрос. Родители рядом, и воды тут по щиколотку.
— Это море, в нем могут быть неожиданности. Волна, или течение, или…
— Ириша, наши дети выросли, это не твой вопрос. Родители рядом, и воды тут по щиколотку.
— Это море, в нем могут быть неожиданности. Волна, или течение, или…
Виктор сам поражался своему нежеланию двигаться. Как только он сменил костюм на шорты, он почувствовал тяжесть в теле. Ремешки сандалий казались ему кандалами. Широкая майка сковывала движения. Он хотел лишь лежать и быть обдуваемым морским ветром, прохладным в начале октября.
Горизонт терялся в дымке. Виктору казалось, что перед ним — густая пелена воздуха. Люди, обстановка — все как-то сливалось в одно пятно. Он не хотел вникать ни в какие детали. Виктор решил, что теперь это его нормальное состояние. Возможно, так себя чувствуют все, кто впервые потерял работу. Он надеялся, что это не болезнь, а стрессовая реакция, о которой говорила коуч. Кстати, она призывала не принуждать себя раньше времени возвращаться к жизни.
Горизонт терялся в дымке. Виктору казалось, что перед ним — густая пелена воздуха. Люди, обстановка — все как-то сливалось в одно пятно. Он не хотел вникать ни в какие детали. Виктор решил, что теперь это его нормальное состояние. Возможно, так себя чувствуют все, кто впервые потерял работу. Он надеялся, что это не болезнь, а стрессовая реакция, о которой говорила коуч. Кстати, она призывала не принуждать себя раньше времени возвращаться к жизни.
Виктор резко встал и направился к морю. Песок был приятно теплым и не обжигал ноги. Виктор любил бархатный сезон, когда одинаковая температура воды и воздуха создавала ощущение подвешенности сразу во всех средах. В воде не нужно начинать быстро плыть, пытаясь согреться. Можно зависнуть звездочкой, как в детстве.
Виктор, лежа на воде, закрыл глаза. Штиль в это время года был редкостью. И он подумал, что море замерло вместе с ним между вчера и завтра. Возможно, оно тоже что-то решает для себя и пытается понять, откуда подует ветер.
Он спиной почувствовал холодное течение. Масса воды начала пружинить. Где-то там, вдалеке, образовывалась волна. Виктор перевернулся, опустил лицо в воду, выдохнул. Вытянул правую руку вперед, потянувшись ладонью к горизонту, и уверенными взмахами начал грести.
Он спиной почувствовал холодное течение. Масса воды начала пружинить. Где-то там, вдалеке, образовывалась волна. Виктор перевернулся, опустил лицо в воду, выдохнул. Вытянул правую руку вперед, потянувшись ладонью к горизонту, и уверенными взмахами начал грести.
— Victor, could you check feedback, please? There are too many comments.
Виктор написал «Ок» и начал открывать Freezone. Статистика по континентам показывала, что последние две недели его книга была бестселлером в зонах com, ru, avst, slav. Кураторы из других стран умоляли его учесть результаты соседей, чтобы достичь того же.
Виктор написал «Ок» и начал открывать Freezone. Статистика по континентам показывала, что последние две недели его книга была бестселлером в зонах com, ru, avst, slav. Кураторы из других стран умоляли его учесть результаты соседей, чтобы достичь того же.
Виктор отнекивался. Метод анализа опыта переживания кризиса, который он разработал, только на первый взгляд был универсален для всех стран. Да, он обобщил опыт проживания девяти кризисов в России в ХХ веке, не считая войн. Но видеть в этом универсальный закон природы?!
Виктор вспомнил свой заплыв осенью 2022 года. Когда он поплыл, он хотел только одного — увидеть горизонт. Вернуть ощущение перспективы. Первые метры дались тяжело, и он быстро устал. И вдруг эта усталость начала запускать источник энергии внутри. Не второе дыхание, нет. Он почувствовал биение своего сердца. Сердце было важнее, чем дыхание. Пульс жизни вышел на первый план.
Виктор подумал, что увидит горизонт, когда устанет. Когда тело начнет бороться и сердце будет биться еще сильнее. Сердце будет определять силу движения и включать воображение, которое поможет рассмотреть горизонт в плотном тумане.
Виктор подумал, что увидит горизонт, когда устанет. Когда тело начнет бороться и сердце будет биться еще сильнее. Сердце будет определять силу движения и включать воображение, которое поможет рассмотреть горизонт в плотном тумане.
Коуч тогда не поверила в быстрое оживление Виктора. Попытавшись задать очередной вопрос, она начала монотонно говорить что-то о том, что, конечно же, Виктор еще не нашел решение, не нашел выход. Он еще не понял, что ему делать? Как обрести смысл? Это сверхсложная задача.
Тогда решения не было.
Но позже, на лекции, которую его старый клиент попросил прочитать для сотрудников своей компании, он увидел выражение лица молодого айтишника. Тот задавал вопрос о развилке в карьере. Как принимать решение? Можно ли верить своей интуиции? Есть ли шанс реализовать мечту?
Но позже, на лекции, которую его старый клиент попросил прочитать для сотрудников своей компании, он увидел выражение лица молодого айтишника. Тот задавал вопрос о развилке в карьере. Как принимать решение? Можно ли верить своей интуиции? Есть ли шанс реализовать мечту?
Виктор слушал неуверенные аргументы парня и понимал, чему должен учить в первую очередь.
Как выходить из кризиса в сотый раз, оставаясь верным себе. Быть не стариком с погасшими глазами. Быть взрослым, который делает мир лучше средствами жизни. Который действует, не избегая рисков. Жертвует комфортом. Строит будущее для себя и для других. Отвечает на вопрос «если не сейчас, то когда?». И «если не будет будущего, то зачем?».
@Анна Бурова, 2024
